Легенда о Смерти - Страница 80

Первое, что разглядел Йанник, был овраг, заросший колючим кустарником, он был весь в шипах. Йанник пошел прямо через него. И тотчас перед ним, вернее, перед палочкой в перепутанных зарослях открылась дорожка. Он смело ступил на нее. По мере того как он продвигался вперед, сзади дорожка закрывалась. Йанник шел, словно пловец в море терний, колючих и острых, как кинжалы.

Он вышел оттуда без единой царапины.

Он оказался на открытом плато. И внезапно на этом плато выросли две гигантские горы. Они были такие высокие, что их вершины терялись в небе. Они закрывали собою горизонт, каждая со своей стороны. Та, что слева, была черной, справа — белой. И Йанник увидел, как они вздрогнули обе и обрушились друг на друга с сокрушительными натиском. Они столкнулись с такой силой, что разлетелись на осколки со страшным грохотом, и в течение нескольких мгновений воздух был темен от града белых и черных камней. Можно было подумать, что это тучи ворон смешались с тучами голубей. Жуткое это было зрелище — битва двух гор. Йанник думал, что они изничтожили друг друга до песчинки, так страшно было их столкновение. Но он снова заметил их стоящими на горизонте, словно они собирали силы для нового взрыва.

«Поторопимся пройти», — сказал он себе.

И, воспользовавшись промежутком, который пока еще разделял два каменных монстра, он проскользнул мимо.

Тропинка по крутому склону привела его к песчаному морскому берегу. От кромки берега, как из глубокой воронки, поднимался красный пар, кровавый туман.

Йанник всмотрелся и понял, что это море в ярости пожирало само себя. Громадные волны вздымались и набрасывались одна на другую, как дикие звери с отчаянным воем.

«Если моя палочка пойдет туда, — сказал себе Йанник, — мне оттуда не выйти живым».

Но палочка повела именно туда. Кровавый туман разорвался перед нею, и Йанник прошел и по этому страшному пути без помех, разве только волны, как разъяренные псы, ревели ему прямо в уши.

Выбравшись на другой берег этого моря, он оказался в убогой до жалости местности. Одна каменистая, вся в рытвинах, равнина с несколькими чахлыми кустиками болотного тростника. Мерзость и запустение. Даже представить невозможно что-нибудь более нищенское и печальное.

«На этот раз, — подумал Йанник, — я на противоположном конце „хлебной страны“. Не важно! Идем дальше!»

И тут он увидел тридцать коров, они паслись в этих мертвых местах. Насколько трава, которую они щипали, была редкой и хилой, настолько же коровы были тучными, с крутыми боками, шкура у них была чистой и лоснилась. Вымя у каждой было тяжелым, полным, оно свисало почти до земли. И вид у них был очень довольный.

Йанник решил ничему не удивляться.

Он перешагнул через низкую каменную ограду и оказался в новом месте, совершенно противоположном предыдущему. Это был луг, такой широкий, что не охватить взглядом. Трава на нем росла высокая, густая, радовавшая глаз яркой зеленью. Однако она не соблазняла те пятьдесят коров, что паслись там. Они казались полумертвыми от голода, кожа на них была дряблой, из под нее проступали кости, ноги у них подгибались от слабости. Вместо того чтобы щипать траву, они стояли, свесив морды над каменной стенкой и глядя с яростью на своих товарок, наслаждавшихся на скудном пастбище, в то время как они в краю изобилия мычали от голодухи.

Йанник пошел дальше.

Он вошел в большой лес, там росли деревья всех пород и размеров. Вокруг каждого дерева порхали стаи птах. Йанник заметил, что они кружились, кружились без конца и никогда не садились на ветки. Полет их был тихим и полным тайны, как полет ночных птиц. Оперение у них было или серым, или черным.

Йанник шел дальше через лес.

Вскоре он увидел стайки белых птиц. Они рассаживались по высоким ветвям деревьев и принимались петь такими мелодичными голосами, что Йаннику показалось на минутку, что он в лесу Кербельвена радостным весенним утром.

— В добрый час, — прошептал он, — вот это радость сердцу.

И он зашагал с новой отвагой. И так он отмерял лье за лье.

Внезапно перед ним встала одна из гор Менеза, такая высокая, что она закрыла все небо, словно огромная темная стена. Подножие горы обросло тонким мхом, мягче бархата. Легкий ветерок разносил сладостный запах, шедший неведомо откуда. Йаннику захотелось улечься здесь, на мягкий мох, и долго вдыхать этот аромат. И как будто этого очарования было мало, вдруг зазвучали нежнейшие голоса. Их были сотни и сотни тысяч, и пели они чудесно, только немного печально. Мальчик охотно остался бы здесь на годы, не двигаясь и слушая пение голосов. Но он мог наслаждаться ими только на ходу. Палочка тащила его за руку. Он должен был следовать за нею.

Подъем на Менез был трудным и долгим. Надо было цепляться за кусты, карабкаться на скалы.

Взойдя на вершину, Йанник обернулся. Позади себя он увидел множество детей, своих ровесников, которые пытались, как это сделал он, вскарабкаться по склону, цепляясь за неровности. Но они скатывались вниз, как только им удавалось подняться. Пучки травы или дрока, за которые они хватались, оставались в их руках; камни, за которые они держались, падали и тащили их за собою.

«Бедные ребятишки! — подумал Йанник. — Хотел бы я им помочь, но их слишком много».

К тому же палочка не оставляла ему свободного времени. Теперь она вела его к часовне, стоявшей на самой вершине горы, почти так же, как капелла Святого Эрве на горе Менез-Бре. Дверь часовни распахнулась. У алтаря стоял священник в черной ризе с большим серебряным крестом — так, как служат панихиду по умершим.