Легенда о Смерти - Страница 67

— За сколько вы продадите мне эту юную принцессу? — спросил Жан Карре.

— Поскольку вы спасли нас, я уступлю ее вам за тысячу экю.

— А горничную?

— Я отдам ее вам в придачу. Лишь бы вы нас высадили живыми и невредимыми в первом же порту.

— Договорились! — сказал Жан Карре и тут же заплатил тысячу экю.

И в первом же порту он высадил пиратов живых и невредимых.

Потом он поднял паруса и направился в порт, где должен был стоять его корабль. Там он поселил принцессу и ее горничную в лучшей гостинице, поручив ее заботам доброй хозяйки. А сам оседлал коня и помчался прямо к замку, где жила его крестная. Вы, конечно, понимаете, что она встретила его с распростертыми объятиями.

— Ну что, какие новости? — спросила она, после того как крепко прижала его к сердцу.

— Ничего особенного, разве вот только покупка, которую я сделал.

— Какая?

— Боюсь, что она не придется вам по вкусу.

— Но что это?

— Едем со мной, и вы увидите.

Крестная не заставила себя долго просить. Приехав в гостиницу, она увидела принцессу, и девушка ей сразу полюбилась.

— А когда свадьба? — спросила она, повернувшись к Жану Карре.

— Когда вам будет угодно, крестная.

— В таком случае как можно быстрее.

И через две недели состоялось бракосочетание. Поверьте, эта была замечательная свадьба. Через тринадцать месяцев принцесса родила сына, которому дали имя Жан Барбаик.

Отец, Жан Карре, прожил два года рядом с крестной, женой и сыном, занятый единственно тем, чтобы любить всех троих. Но на третий год он начал потихоньку скучать.

— Чего-то тебе не хватает, — сказала ему однажды крестная.

— Да, мне не хватает моря.

— О чем ты думаешь? Покинуть жену, сына? Я уж не говорю о себе, твоей крестной.

— Что вы хотите? Я не умею жить грея ноги у очага, как другие. Позвольте мне отправиться в путешествие. Я скоро вернусь и больше вас не покину.

— Ты клянешься, что это будет твое последнее путешествие?

— Я клянусь.

— Тогда отправляйся.

Тем же вечером крестная объявила принцессе, что Жан Карре собирается в свое последнее плавание.

— Ну что ж! — сказала принцесса, — раз уж вы уезжаете, прикажите написать мой портрет, портрет нашего ребенка и моей горничной на корме вашего корабля. Я думаю, для вас не будет слишком трудно зайти — на пути туда или обратно — в порт Лондона. Зайдите туда ради любви ко мне. Там вы пришвартуете корабль не носом, как принято, а кормой, так чтобы все три портрета были видны людям на берегу. Это все, о чем я вас прошу. Я думаю, что вы исполните эту мою просьбу в обмен на то горе, которое вы мне причиняете, уезжая.

— Я сделаю это, — отвечал Жан Карре.

И он действительно приказал своим матросам зайти в порт Лондона. Корабль пришвартовался там так, как этого пожелала принцесса.

Надо сказать, что у короля и королевы Англии был большой сад на террасе, выходившей на набережную. Там король с королевой прогуливались, наблюдая, как входили и отправлялись корабли.

— Посмотри, — сказал тем утром король королеве, — видишь корабль, который только что вошел в порт?

— Да... ну и что?

— Ты не замечаешь, что у него корма там, где должен быть нос?

— Да, вижу.

— Должно быть, кораблем командует редкостный дурак. Спустимся вниз, я хочу видеть это поближе. Чтобы никто потом не говорил, что любой корабль может приставать, как ему вздумается, к моей лондонской пристани.

Король был в гневе.

— Что за идиот капитан на этом корабле? — спросил он, оказавшись рядом с «Барбаикой».

— Его зовут Жан Карре, — ответил юнга, — но если вы желаете с ним разговаривать, вам придется быть повежливее, у него очень острый слух.

Пока шли эти переговоры, королева с любопытством рассматривала корабль и удивилась, увидев лица, изображенные на корме.

— Чем сердиться, — сказала она мужу, потянув его за руку, — посмотри лучше на эти три портрета. Не находишь ли ты, что это — портрет нашей дочери, а тот — ее горничной. Я, правда, не знаю, кто этот ребенок между ними. Все это очень странно. Пойди-ка и спроси у капитана — вежливо. А то, если тебя понесет, то мы ничего не узнаем. Тебе ведь должно быть известно, что в гневе ты делаешь только глупости.

Как раз в это время Жан Карре появился на мостике.

— Извините, капитан, — сказал король, приподнимая шляпу, — не будете ли вы столь любезны сказать мне, как эти портреты попали в вашу собственность?

— Черт побери! Но это я и велел их написать!

— А оригиналы?

— Это моя законная супруга, а это — ее горничная, ну а ребенок... могу с удовольствием сказать, что я — его отец!

— Как! Ваша супруга? — вскричала королева. — Но обнимите же меня, ведь вы мой зять!

— Обнимите меня тоже! — закричал король.

— Вот дьявол, — заметил Жан Карре, — знал бы я, что у меня есть родственники в городе Лондоне!

Но тем не менее он обнял короля и королеву.

Потом он рассказал им, как он выкупил их дочь у пирата, как она стала его женой.

— Все это замечательно, — сказал король, — главное, что она жива. Вот уже более двух лет, как мы оплакиваем ее гибель. Но вы, мой зять, вы должны побыть немного с нами, чтобы мы ближе узнали друг друга. Я хочу, чтобы вы поселились в нашем дворце. Ваш помощник заменит вас на корабле. А я позабочусь о довольствии экипажа.

— Договорились! — ответил Жан Карре.

И он отправился во дворец вместе с родителями своей жены. Два месяца он вел роскошную жизнь. Король посчитал для себя честью показать ему все свое королевство, и уж не пешком, уверяю вас.